Франсин Риверс - Книжник [The Scribe]
— Где Он?
— Понятия не имеем. Он был здесь — и исчез.
— Мы все сидели в комнате, и вдруг — откуда ни возьмись — появился Он!
— Это был не призрак, — сказал я. — Это Иисус. Надо пойти в Храм.
Матфей усмехнулся:
— Чтобы нас взяли?
— Я пойду, — на мгновение я расхрабрился.
Петр положил руку мне на плечо:
— Каиафа и его приспешники не дадут тебе и слова сказать.
— Оставайся с нами, — предложил Иоанн.
— Мы здесь долго не задержимся. Идем с нами в Галилею.
Долгие месяцы я лелеял желание присоединиться к этой группе избранных, но теперь совесть не позволяла мне покинуть Иерусалим.
— Не могу! — Как я мог уйти, зная, что Иисус жив? — Другие тоже должны услышать эту радостную весть. Надо рассказать Никодиму.
Я знал, где найти старого друга моего отца. Завидев меня, Никодим вышел на галерею. Прижав палец к губам, он увлек меня в сторону.
— Вижу по твоему лицу, что за новость ты принес. Слухи множатся.
— Это не слухи, Никодим!
— Тело Иисуса пропало. Но это не означает, что Он вернулся к жизни.
Я наклонился к нему.
— Я видел его собственными глазами, Никодим. Он жив!
Глаза его засветились, но он опасливо огляделся по сторонам.
— Если Иисус сам не придет в Храм и не объявит о себе, все останется, как прежде.
— Как можно говорить так? Все уже никогда не будет, как прежде.
Пальцы его впились мне в руку, он вел меня к храмовой лестнице. Никодим зашептал, опустив голову:
— Каиафа и еще кое–кто разговаривали с римскими стражниками, которые караулили гробницу. И хорошо заплатили им, чтобы те говорили, будто ночью, когда они заснули, ученики Иисуса выкрали тело.
— Как только об этом услышит Понтий Пилат, их казнят за нарушение дисциплины!
— Тише, сын мой… За стражников, согласившихся участвовать в сговоре, вступятся священники. Возвращайся к ученикам Иисуса. Передай им, что сделали Каиафа и его сообщники. Они намерены распространить этот слух как можно скорее и как можно дальше, чтобы никто не поверил никаким заверениям, что Иисус жив. Иди же! Поспеши! Пусть убедят Иисуса объявиться в Храме.
Я поведал Петру о рассказанном мне Никодимом, но тот только покачал головой.
— Никто из вас не должен повторять моей ошибки. Однажды я пытался указать Иисусу, что Ему делать. Он назвал меня сатаной и велел отойти от Него.
— Но ведь правда: если бы Он пришел в Храм, Каиафа и Синедрион все бы поняли.
Тут поднялся Симон–зилот.
— Я слышал, как Иисус говорил, что если бы даже кто воскрес из мертвых, эти бы не поверили. Встань сам Иисус перед ними и покажи руки и ноги со шрамами от гвоздей — и тогда они не признают, что Он — Христос, Сын Бога живого!
Семеро из учеников Иисуса отправились в Галилею.
Позже Петр рассказывал мне, как Иисус развел костер, нажарил рыбы и встретил тех семерых на берегу моря Галилейского. Он явился еще пятистам — и я был среди них — а позже брату своему Иакову. Сорок дней Иисус ходил по земле и беседовал с нами. Мне недостает слов, чтобы повествовать о множестве дел Его, коих я был свидетелем, и о том, что Он говорил. Он благословил нас — а после ушел домой — туда, откуда пришел — на небеса.
Я видел, как Господь вознесся ввысь в облаке. Ученики и мы все с ними так и пребывали бы на той горе, если бы не предстали перед нами два ангела: «Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, однажды придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо!»
О, как я ожидаю этого дня!
Их больше нет, друзей, некогда столь дорогих моему сердцу. Никого не осталось. Из тех ста двадцати, что собрались в горнице молиться и славить Бога, ста двадцати, первыми принявших Духа Святого, который зажег нас огнем веры и послал возвещать о Нем, ныне живы только двое: Иоанн, последний из двенадцати, чья вера подобно маяку сияет с острова Патмос, и я, самый недостойный из всех.
Каждый день я поднимаю взор к небу в надежде однажды увидеть Иисуса, сходящего сквозь облака.
Каждый день я молюсь, чтобы «однажды» было сегодня.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
После того, как Иисус вознесся к Отцу своему, те из нас, кто последовал Ему, остались в Иерусалиме. Двенадцать — за исключением предателя Иуды, лишившего себя жизни — пребывали в горнице с прочими выходцами из Галилеи, в числе их был и мой друг Клеопа. Находились там и Мария, мать Иисуса, и братья Его — Иаков, Иосиф, Иуда и Симон, сестры Господа со своими семействами и сестры самой Марии. Заходили и Никодим, и Иосиф из Аримафеи. Мы молились за них, ибо Каиафа проведал о том, что они, взявши тело Иисуса, помазали его и положили в гробницу Иосифа, и теперь угрожал им изгнанием из Храма. Были с нами и Мария Магдалина, Иоанна, Мария, мать Иакова меньшего, Саломея и Матфий с Варсавой, следовавшие за Господом с того самого дня, как Иоанн крестил Его в реке Иордан. Матфия Господь избрал занять место Иуды в числе Двенадцати.
По прошествии пятидесяти дней по распятии Иисуса, сорока семи дней по воскресении и семи дней по вознесении Его к Небесному Отцу, в день Пятидесятницы, когда иудеи со всех концов империи стеклись в Иерусалим, в доме раздался шум, как от чрезвычайно сильного и стремительного ветра, подобного какому мне ни ранее, ни позднее не доводилось слышать. Он разнесся по дому, и на каждом из нас явились языки пламени. Дух Святой наполнил меня, и я ощутил сильное побуждение выбежать на улицу, как и все остальные. Страх перед гонителями нашими исчез без следа! Мы ринулись прямо в толпу, открыто возвещая Благую весть!
С нами произошло чудо. Мы говорили на языках, которых не ведали. Петр проповедовал великому множеству народа, изумляя книжников красноречием и познаниями в Писании. Где набрался такой мудрости простой рыбак? Мы знали: она исходит от Иисуса, и Дух Святой излил ее на Петра!
Я всегда был способен к языкам, но в тот день…! Я обращался к парфянам, мидянам, эламитам, жителям Месопотамии на языках, мне дотоле неизвестных. В сей день чудес Христос через нас говорил всем людям. Господь возвестил о Себе жителям Каппадокии, Понта, Асии и Фригии. Благая весть достигла семейств, пришедших из Памфилии, Египта, Киринеи, даже из далекой Лидии и самого Рима! Даже критяне и аравитяне услышали, что Иисус — Спаситель и Господь для всех!
Конечно же, многие ничего не поняли. Они насмехались, слыша лишь бессмысленный набор звуков. Разум их был закрыт и темен, сердца — ожесточены против истины. Но тысячи — услышали, и три тысячи исповедали Иисуса Господом и Спасителем. В один день к нашей маленькой общине из ста двадцати верующих присоединились более трех тысяч! С тех пор я все задаюсь вопросом: не на одном ли языке мы все говорили? Может ли быть, что мы все говорили на языке, который был некогда общим для всех людей — еще до Вавилонской башни? На языке, на котором будут говорить на небесах все верующие? Того я не знаю.
Когда праздник Пятидесятницы закончился, нам не хотелось расставаться, но большинство все же отправились по домам, неся с собой познание о том, что Иисус Христос есть воскресение и жизнь, Господь над миром всех своих творений. Позже, странствуя с Петром и Павлом, я встречал тех, в кого семена веры запали тогда в день Пятидесятницы, пустив побеги в сотнях различных мест.
Те же из нас, кто жил в Иудее, оставались в Иерусалиме. Мы были как одна семья, собирались слушать апостолов, и те передавали все, чему учил их Иисус. Вместе трапезничали и молились. Ни у кого не случалось ни в чем недостатка, ибо каждый делился с другим всем, что имел.
Господь продолжал являть свою силу через Петра. Он исцелил хромого. Тот самый Петр, что некогда трижды отрекся от Христа и вместе с другими учениками прятался, опасаясь за свою жизнь, теперь бесстрашно проповедовал в Храме вместе с юным Иоанном.
Саддукеи и священники под предводительством Анны и Каиафы отрицали Воскресение и сеяли ложь, за которую заплатили подкупленным римским стражникам. Но где же было тело Иисуса? Где было доказательство? На небесах! Слово распространялось, вызывая ярость Синедриона. Дух Святой, как пожар, охватывал улицы Иерусалима. Вскоре еще две тысячи признали, что Иисус Христос — путь, истина и жизнь.
Гонения и страдания не заставили себя долго ждать — Каиафа и его единомышленники попытались угасить огонь веры. Никодим и Иосиф Аримафейский были исключены из Синедриона, и члены его перестали даже здороваться с ними. Петра и Иоанна взяли под стражу.
Гамалиил, муж праведный и боящийся Бога, внес в Совете мудрое предложение — подождать, не утихнет ли новое движение само собой. «Если это от Бога, берегитесь, чтобы вам не оказаться богопротивниками». Синедрион постановил отпустить Петра и Иоанна, но прежде — бичевать.
Все мы надеялись, что совет Гамалиила возымеет действие на начальствующих священников. Мы молились, чтобы они обратились ко Христу во спасение и вместе с нами поклонились Мессии, на пришествие которого мы уповали много веков.
